Один из участников фестиваля «Мир русского театра», который в этом году пройдет онлайн с 5 по 9 сентября, – «Театр русской классики» из США. Им руководит народный артист Грузии, лауреат премии «Звезда Театрала» Борис Казинец, недавно отметивший 70-летие творческой деятельности премьерным спектаклем. «Театрал» побеседовал с Борисом Михайловичем о том, как в 1990-е зародился их русскоязычный коллектив, новых работах и интересу зрителей к русской культуре.
– Борис Михайлович, вы основатель и руководитель «Театра русской классики» в Вашингтоне. Расскажите, чем сейчас живет театр?
– Сейчас живем в ожидании спада проклятой пандемии, жары и открытия театральных залов. До начала этого всего успели сыграть наш спектакль «Эзоп» по пьесе аргентинского автора Фигейредо. Я играл Эзопа со своими актерами, что очень символично. Сейчас думаем о том, что будем делать и как… Мне ведь 92 скоро исполнится. Ужас в том, что артисты, которые были 31 год тому назад, когда мы ставили первый спектакль и были полны сил и энтузиазма, они почти все ушли. А молодежь трудно найти. Хотя в школах, где есть русские группы, можно попробовать еще что-то организовать… Но пока некоторые мои артисты с моего благословения сотрудничают с другими коллективами, а наш театр существует благодаря моноспектаклям.
– То есть в США пандемийные ограничения пока сохраняются?
– Ограничения периодически возвращаются. Недавно опять была вспышка заболеваемости и нам снова запретили выходить из дома.
Когда основная волна схлынула, первыми открылись детские театры в школах. Им легче собрать зрителей. Взрослые театры открылись позже. Одним из первых показал свою работу Максим Горохов в театре-студии «Удачная компания». Это был спектакль «Поезд «Одесса-мама» по пьесе трех современных украинских авторов – Тарасуля, Явника и Хаита. Пьеса проблемная, умная и с хорошим юмором. Пользуется огромным успехом у публики. Меня Максим тоже пригласил в спектакль, я согласился, хотя редко играл эпизодические роли. А тут такой персонаж! Старый еврейский портной. У меня мама портниха, дед Моисей, погибший во время Великой Отечественной войны (на Украине расстреляли всю семью), тоже был портной. Интересно, что этот эпизод, превратился в отдельное художественное произведение. Макс взял для монолога (представлен на видео ниже – «Т») слова из песни Розенбаума «Еврейский портной», и я произношу его в сопровождении скрипки соло. Получилось очень эффектно. Этот спектакль мы сыграли всего три раза, и пока отложили до сентября.
– Как вы и ваш театр переживали режим самоизоляции? Над какими проектами работали?
– У меня было две интересных работы еще до этого безумного ковида, который закрыл нас всех по домам. Во время самоизоляции я продолжил готовить спектакль «И влюблюсь до… ноября». Это такой микс из «Графа Нулина» Пушкина и «Тамбовской казначейши» Лермонтова, где происходят дуэли двух классиков. Они стреляют поочередно главами из поэм. Получилось новое произведение с юмором, со вторым планом. Изначально я хотел играть этот спектакль на сцене, но из-за коронавируса пришлось перенести в онлайн. Я как задумывал? На сцене висит большая красивая старинная рама, внутри которой натянут белый материал, куда по мере развития действия проецируются изумительные картины Кузьмина, Кипренской и других художников. Но в условиях изоляции стало понятно, что концепцию надо менять. И в этом мне помог талантливый режиссер, оператор, заслуженный деятель искусств Азербайджана Шамиль Наджафзаде. Что мы сделали? Раму поменяли на сундучок, из которого я вытаскивал картины – их выводили крупным планом на экран. Получилось очень хорошо, как рисованный фильм.
Еще мы сделали онлайн-спектакль «Несожженные письма» по пьесе Вадима Массальского «Эйнштейн и Маргарита». В ее основе реальные письма ученого к жене великого скульптора Маргарите Коненковой, которые были обнаружены и не так давно проданы на аукционе «Сотбис» в Лондоне. В этом спектакле я играю Эйнштейна, а Зулейха Наджафзаде – Маргариту. По-моему, у нас получился интересный рассказ о жизни и взаимоотношениях этих двух людей.
Третьей нашей работой стал спектакль «Капля меда», который мы и представим в рамках «Мира русского театра», по произведению классика армянской литературы Ованеса Туманяна. Так что во время этого великого стояния или великого сидения (я не знаю, как это назвать) мы продолжали заниматься искусством. И то, что создано за период пандемии, возможно, при других условиях и не возникло бы.
Еще один пример нашего самоизоляционного творчества – онлайн-спектакли по Zoom, которые придумала главный редактор интернет-журнала «Чайка» Ирина Чайковская. Раз в два-три месяца мы, актеры разных коллективов, готовим спектакли по ее пьесам/рассказам или произведениям других авторов. Потом в назначенный день играем их для зрителей, насколько это позволяет окошечко Zoom. А еще Ирина вместе с мужем Александром каждые полгода выпускает толстый альманах, вышло уже 12 номеров. Это тоже героизм.
– Углубляясь в историю «Театра русской классики», который существует с 1992-го года, с чего все начиналось?
– С того, что мы с моей женой Светочкой, с которой в этом году отметили 50-летие совместной жизни, приехали в Америку. Мы не эмигранты, скорее – случайные люди в этой стране с точки зрения пребывания. Просто в 1991-м году в Грузии началась революция, а я такой человек, что обязательно влез бы в какую-нибудь драчку, о чем Светочка прекрасна знала – она всегда играла важную роль во всех моих делах. Тогда Светочка была директором-распорядителем в Театре Грибоедова – одном из лучших театров Советского Союза. Ну нас и отправили, пока не закончится революция, в Америку в творческую командировку на три месяца. Мне тогда и в голову не могло прийти оставаться здесь надолго, потому что я слишком русский актер, хотя и еврей, и народный артист Грузии. Дети наши остались в Тбилиси и по телефону все время говорили: «Оставайтесь в Америке, тут делать нечего». Мы потихоньку втянулись в местное театральное дело – я же не могу не втянуться во что-нибудь…
Вскоре меня попросили выступить в Центре еврейской культуры, это было мое первое выступление здесь. Я что-то читал, рассказывал, играл… После этого ко мне подошла группа людей, которые хотели создать коллектив, чтобы показать свои способности и заняться театральным делом, и мы это сделали. По их решению первым нашим творением стал «Поэтический вечер Есенина». Потом сделали «Федора-стрельца», «Женитьбу Бальзаминова», «Точку зрения», «Гольдинера»… У нас совершенно потрясающий репертуар! Когда самолет разгромил башни-близнецы в Нью-Йорке, мы приступили к работе и поставили пьесу Горина «Забыть Герострата», который сжег храм Артемиды. Это произвело колоссальное впечатление. В 64-ю годовщину победы в Великой Отечественной войне я поставил «Теркина», и у меня на сцене появился Бессмертный полк, которого еще не было в Москве. Каким образом? Мы год собирали фотографии всех участников войны, которые проживают в нашем округе, и из этих 200 фотографий на экране на сцене выложили карту Советского Союза. Когда зрители вошли, они начали рыдать. Потом ставили «Короля Лира» Шекспира, «Закат» Бабеля, «Поминальную молитву» Горина.
– А в труппе профессиональные артисты?
– Нет, но есть такие, что профессионалам и не снилось. Они по нутру своему артисты. Если бы учились этому, каких успехов бы добились! Но они усердно трудятся на других работах, стараясь заработать лишний доллар. Это очень сложная жизнь. Театр для них – способ расслабиться и получить удовольствие.
Я преподавал мастерство актеров и речь в Театральном институте имени Руставели в Тбилиси. Руководителем курса был Сандро Товстоногов, сын Георгия Александровича. Мы вместе ставили дипломные спектакли. Поэтому мне было что сказать и чему научить ребят, когда мы организовали наш русский театр в США.
– Насколько я знаю, вы сотрудничали и сотрудничаете с разными театрами в США…
– Да, я играл в американском театре. Внук Исаака Бабеля создал здесь «Театр-студию Станиславского» на английском языке, который я тогда не до конца освоил. Но играл на английском, учил текст, знал… Сыграл Тоцкого у Бабеля в «Идиоте» по Достоевскому. А когда после премьеры было традиционное обсуждение спектакля с журналистами, то одна девушка встала и сказала: «Мне чрезвычайно понравился Тоцкий! Особенно как этот американский актер сделал такой русский акцент». Там вся труппа легла. Это была моя большая «победа».
После этого начался период моноспектаклей. Я поставил «Мертвые души», где один сыграл 23 персонажа. Эту работу показали по русскому телевидению. Потом появился спектакль «Дневник Жоржа Дюруа» по роману Мопассана «Милый друг», в котором тоже сыграл много эпизодов.
В Нью-Йорке долгие годы я играл в театре Журбина «Блуждающие звезды» с такими большими актерами как Елена Соловей, Борис Сичкин, Михаил Калиновский. Это были прекрасные музыкальные спектакли.
Меня не раз приглашали в Монреаль в Театр им Леонида Варпаховского, которым руководила его дочь Анна. Роль Чугунова в спектакле «Волки и овцы» была одной из моих любимых. Там же мы играли с Леной Соловей «Танго в сентябре». Но сейчас коллектив этого театра распался в силу времени.
– А новые русские театры появляются?
– Появляются новые театры-студии: «Капустник», «Эрудит», «Удачная компания», «Эксперимент», где недавно поставили совершенно потрясающий по сложности и по количеству актеров спектакль «Зойкина квартира». Там мои ребята главные роли играют.
Изначально и мы были не «Театром русской классики», а студией «Надежды маленький оркестрик». Потом увидели, что это вырастает во что-то интересное и ребята проголосовали за изменение названия на «Театр Бориса Казинца». А когда нас официально оформляли, я сказал: будем «Театром русской классики», которой мы действительно придерживаемся.
– Нам СМИ часто рапортуют, что заграницей после февральских событий на Украине стали негативно относиться ко всему русскому. Вы как-то чувствовали это на себе?
– Мы со Светочкой живем в интернациональном доме, где также живут корейцы, китайцы, афроамериканцы. И никаких негативных проявлений с их стороны не было абсолютно. Мы прекрасно вечером выходим на прогулку, общаемся и вспоминаем прекрасную жизнь в Грузии, где никто никогда не чувствовал ограничений из-за принадлежности к той или иной нации. Это золотая страна, до сих пор в этом убежден. Мы 25 лет наслаждались жизнью там.
– Интерес к русской культуре в США тоже не пропал? Зрителей меньше не стало?
– Аншлаги! Зрители соскучились по нам, по русскому языку. Мы недавно трижды сыграли «Поезд «Одесса-мама», и каждый раз зал битком. Многие из моих знакомых не попали, потому что не было мест.
Когда детские театры при русскоязычных классах объявили спектакли, тоже зал полностью заполнен был. Кроме того, сейчас дети ходят в школьный лагерь искусств, где в том числе русские преподаватели проводят занятия, и о снижении интереса мы не слышали.
