«Театрал» продолжает общаться с руководителями русскоязычных театров зарубежья. Сегодня в нашей рубрике – художественный руководитель Русского драматического театра им. Грибоедова из Тбилиси Автандил ВАРСИМАШВИЛИ. Как театры выживают в условиях карантина и каковы возможные пути выхода из кризиса – об этом режиссер рассказал «Театралу».
– Автандил Эдуардович, с 21 марта в Грузии введен режим чрезвычайного положения. Что это значит для граждан?
– В нашей жизни изменилось абсолютно все. Как и миллионы людей по всему миру, мы не можем выходить из дома, работать, у нас нет возможности живого общения. С девяти вечера до шести утра введен комендантский час. Но днем перемещаться можно свободно – естественно, в масках. Обстановка в городе спокойная. Никакого дефицита в магазинах и аптеках нет: все так же, как было месяц и два назад.
– Насколько дисциплинированно люди соблюдают ограничения?
– Нарушений комендантского часа очень немного: их может быть порядка ста за ночь по всей стране. По сравнению с другими странами у нас хорошая статистика. Я думаю, это результат общей ответственности. В большинстве своем люди осознают сложившуюся ситуацию, остаются дома, подчиняясь закону. И, пожалуй, впервые полностью доверяют правительству.
– Каким образом вы поддерживаете связи с артистами? Кто-то сейчас даже репетиции проводит онлайн.
– Честно говоря, скептически отношусь к такому методу. Мне кажется, это делается для самоуспокоения. На самом деле никаких репетиций, конечно, нет и быть не может, потому что репетиция – процесс доверительный и достаточно интимный. Очень важна связь, возникающая между артистами. Не видя глаз, не чувствуя энергии, проводить репетиции несерьезно. Поэтому мы решили воздержаться. Но творческий процесс, конечно, не останавливается. С артистами общаемся почти каждый день. Обмениваемся полезной информацией касательно фильмов и книг. В общем-то, сейчас я разговариваю с труппой почти как со студентами. Например, прошу посмотреть ту или иную картину, чтобы потом вместе ее обсудить.
– Вы дали артистам какое-то напутствие, как провести период карантина с пользой? Что вообще может в профессиональном смысле сделать для себя артист, оставшись один? Театр ведь дело коллективное.
– Конечно, мы пытаемся работать в домашних условиях и, в первую очередь, – работать над собой: что-то читаем, смотрим, перебираем записи. А тем артистам, которые имеют опыт моноспектаклей, я предложил еще раз попробовать себя в этом жанре. Сейчас мы активно работаем над выбором материала. Будет прекрасно, если дни карантина не пройдут даром. А чтобы поддержать публику и не терять связи, мы запускаем на нашем сайте трансляции спектаклей.
– Как вы относитесь к такому формату театросмотрения? Вы согласны с тем, что театр через интернет – это поцелуй через стекло?
– Согласен, конечно. В записи от спектакля остается процентов десять, остальное теряется. К тому же, с технической точки зрения очень сложно снимать спектакль как следует – с большим количеством камер, с хорошим звуком. Но я думаю, в сложившихся условиях это все равно лучше, чем ничего, ведь у зрителя остается хотя бы какая-то информация. А профессионалы могут даже почувствовать атмосферу, поймать интонацию, несмотря на барьер. Так что сегодня это в определенном смысле становится выходом.
– Оказавшись взаперти, многие испытывают стресс. У вас есть собственный рецепт, как не поддаваться унынию?
– Мне кажется, выход можно найти в творчестве, в самоуглублении. У всех сейчас есть компьютеры – самое время что-то записывать, пытаться сочинять. Но самое важное – держаться за близких и родных людей.
– В связи с приостановкой деятельности московские театры понесли серьезные убытки. Насколько сильно по вам ударил общий кризис?
– К счастью, в сложившейся ситуации нас очень поддерживает государство. Бюджет нам выдается тот же, какой был и до событий с вирусом. Как будет в дальнейшем, мы не знаем, ведь некоторые статьи расходов, в частности, коммунальные платежи, мы обычно покрываем за счет собственных заработанных средств. Теперь же деньги на эти нужны нам придется изыскивать. Но я думаю, что и здесь мы сможем рассчитывать на господдержку. Во всяком случае, обещание такое прозвучало, поэтому мы, честно говоря, пока не очень тревожимся на этот счет. Главное, что нам выдали деньги на зарплаты, и артисты не остались без средств к существованию.
– А каким образом вы построили работу со зрителями? Вы возвращали деньги за билеты или переносили спектакли на другие даты?
– Сначала мы действительно хотели перенести показы, но потом поняли, что это будет не совсем честно по отношению к публике, ведь никто не знает, когда мы снова сможем играть. Так что деньги мы решили вернуть. Но, вы знаете, многие отказывались. Говорили: спасибо, оставьте себе, вам они сейчас нужнее.
– Автандил Эдуардович, рано или поздно все закончится, и мы вернемся в театры. В этом смысле что вас больше всего тревожит? И есть ли у вас представление, как выходить из кризиса?
– Из любой кризисной ситуации есть только один выход –
работа. Надо сразу же начать репетировать. В то же время мы должны понимать: даже если завтра мы вернемся в театры, это вовсе не значит, что послезавтра залы будут заполнены. Как и всем театрам мира, нам понадобится какое-то время, чтобы вернуть зрителя. Нам придется усердно работать. Поэтому посткризисный период будет довольно сложным. Но почему-то мне кажется, что все с жадностью примутся за новые спектакли. Конечно, будут восстанавливать и прежние. И они зазвучат иначе. Но особенный интерес сейчас будет прикован к новому материалу. Потому что мир изменился.
– В таком случае, к каким темам, на ваш взгляд, обратится театр?
– Я не религиозный человек, но мне кажется, мы сейчас проходим через испытание. Мы должны сделать это мужественно. Тогда мы выйдем из кризиса очищенными, и наши спектакли тоже станут более чистыми и светлыми. Наверное, мы захотим больше говорить о вечных темах, нежели о конкретных социально-политических, о которых говорим всегда.
Я думаю, нынешний период можно назвать периодом переоценок. Мы многое пересмотрим, проверим на прочность. Говоря «мы», я имею в виду и человечество в целом, и конечно, театр. Многих людей мы приобретем, разглядим заново, но кого-то и потеряем, потому что в кризисной ситуации обнажаются реальные взаимоотношения, становится видно, кто чего стоит. Это проверка на прочность. Но тех, кто останется с нами, мы будем ценить по-настоящему.
